И Т О Г И

Заканчивая свои воспоминания, хочу обратиться к стихам Александра Вертинского, близким к нашей теме.

«Я хожу по родному городу, как по кладбищу юных лет.

Каждый камень я помню смолоду,

Каждый куст вырастал при мне.

Здесь тогда торговали мороженым,

А налево была каланча…

Пожалей меня, Господи Боже мой –

Догорает моя свеча».

Прошло много лет, но я часто не просто вспоминаю старый Благовещенск, я его вижу. Причем, вижу и те детали, которые давно исчезли и даже старожилы не все помнят о них. Когда я говорю, что по городу на перекрестках некоторых улиц стояли вкопанные в землю бетонные колпаки с амбразурами, глядящими вдоль смежных улиц, даже сверстники не все это помнят. Наследие войны. Мы их называли дзотами. Вот у нас на углу улиц Пионерская и Северная стоял такой дзот. Потом их все убрали.

Гуляя по Набережной, трудно себе представить, что в те годы на этом месте располагались лесозавод, пристань, хлебозавод и почти до самого парка тянулась железная дорога.

Конечно, многое ушло из памяти, но все это было, а раз было, то оно останется во времени. Для нашего поколения главное заключалось в том, что мы росли в том времени, вырастали и созревали в нем. И в профессиональном плане, и в плане гражданственности. Причем, процесс этот шел не совсем логично. Так Юрка Никитин был лидером и на квартале, и в школе (№4). Поступал на юрфак в Хабаровске. Не хватило балов и не было производственного стажа. Пошел зарабатывать стаж – кочегаром в котельную. И, видимо, сработала производственная атмосфера. Он так и остался кочегаром, а потом стал мастером на участке. Валера Утоплов вроде бы ничем не выделялся, поступил в ДВОКУ, но после серьезной травмы ушел. Поступил в Томский политехнический и блестяще его закончил. И еще более блестяще реализовал себя в производственной деятельности.

Были среди нас и те, кто спился, кто очутился в лагерях совсем не пионерских, кто погиб молодым. Но в абсолютном своем большинстве мои товарищи хотя звезд с неба не хватали, но стали хорошими гражданами, почти все отслужили в армии и добросовестно работали на производстве.

Я в детстве хотел стать морским офицером и даже планировал для начала поступить в речное училище. Потом увлекся футболом и хотел стать профессиональным футболистом и затем тренером. Поварившись в этой кухне, я понял, что это не то. Последнее мое желание – стать журналистом. Планировал поступать в ДВГУ. Но затем пришло и здесь отрезвление. Я же зачитывался спортивными изданиями и полагал, что, став журналистом, я буду ездить на Олимпийские Игры и чемпионаты мира и делать оттуда репортажи. В армии у меня был друг Юра Файвушович. Он до армии закончил 3 курса факультета журналистики Ростовского университета. В армию сам напросился, чтобы … стать членом КПСС. В КПСС евреев, практически, не принимали. Ему и сказали: иди в армию, там всех принимают. И его приняли. «А беспартийным никуда не продвинешься» - говорил он. Он мне много рассказал о специфике работы журналистов. И я понял, что, став журналистом, я буду ездить на поля и освещать ход посевной и уборочной. И я остановился в желании кем-то стать. Дальше меня несли обстоятельства. Ведь как сказал В.Гюго: «С судьбою не ведут предварительных переговоров». Но для себя решил: кем бы не пришлось работать, работай с полной отдачей. Но если работа не по тебе – уходи. Пробуй другую. Я начинал понимать, что жизнь – это езда по гребенке. Хорошее начало – это хорошо. Но это не значит, что и окончание будет хорошим. Каждый день – это загадка, которую надо разгадывать. И впоследствии я много раз встречался с ситуацией, как мы завидовали тому или иному человеку, а конец его был трагический и нам его уже приходилось жалеть.

Именно в те времена у нас стал проявляться интерес не только к противоположному полу, но и появлялись свои киногерои и через них любимые актеры. Сергей Гурзо, Юрий Белов, Николай Рыбников, Николай Крючков, Петр Алейников, Василий Лановой. И когда, много лет спустя они уходили из жизни, это воспринималось, как потеря близких.

Я думаю, что в те годы мы были личностями сами по себе. А со временем становились личностями, которые определялись нашими должностями.

Я много читал и уже со школьных лет у меня стало развиваться критическое восприятие и прочитанного, и услышанного, и навязываемого. Появлялось много вопросов, на которые я не находил ответов. В те времена часто приезжали с лекциями лекторы ЦК КПСС. Мне нравилось на них ходить и я почти всегда задавал вопросы, на которые лектор отвечал несколько неопределенно, видно было, что и он не знает ответа. Ну, типа такого: волчица каждый год плодит не менее 5 волчат. А овца – одного ягненка. Почему же за тысячи лет волки не съели овец? Даже саблезубые тигры вымерли, а беззащитная овечка выжила. Ведь по теории эволюции у нее не было шансов уцелеть в процессе естественного отбора. Причем, это было совсем не по – шукшиновскому рассказу «Срезал», а я правда не понимал того, о чем спрашивал.

И еще одно качество стало у меня тогда формироваться. Не знаю, как его правильно назвать, но я предпочитал не вмешиваться в дела и поступки других людей. Даже оценки таким деяниям не хотел давать. Я всегда удивлялся тому, как кто-то вмешивался в разговор других людей, а то еще и начинал поучать других с позиций превосходства. Я свою позицию прочитал гораздо позже у артистки Аллы Демидовой: «Каждый волен делать в коридоре своей судьбы все, что ему предназначено, и вмешиваться в этот коридор не стоит. У тебя есть свой. Вот и заботься о его чистоте». Во мне появилось утверждение, что ни один человек не имеет права чего-то требовать от другого. Даже просить. Конечно, это не связано с должностными отношениями. Или исполнением какого-то совместного проекта.

Известно, что человек проживает несколько жизней и нередко бывает, что эти жизни у человека радикально отличаются одна от другой. Детство – это отдельная самостоятельная жизнь. Я не знаю научного обоснования критериев счастливого детства, но у меня нет претензий к своему. Мы были счастливы в общении с родителями, друзьями, да и всеми современниками. Главное, что мы были. Мы были и оставили свои следы в разных формах. Время их быстро заносит песком забвения. Но раз мы были, для мироздания это должно иметь какой-то смысл. Мы были…