Мебельная фабрика

А.В. Рубцов с коллегой, бывшей однокурсницей, Ритой Косицыной на Благовещенской мебельной фабрике. 1970 г.

Когда я работал на мебельной фабрике, случились два эпизода, получившие общественный резонанс. На фабрике работала столовая и многие работники в ней обедали. Но один день у них получился неудачный и блюда оказались несъедобными. Народ отказывался обедать, жалобную книгу передавали из рук в руки. Мой однокурсник Леша Курило, который работал мастером, зная мою язвительность, упросил и меня что-то написать. Я написал, что если бы вы работали в Америке, то следующий обед готовили бы другие люди, а вы все были бы уволены. Ну написал и написал, там чего только не написали.

Время уже послеобеденное и вижу в цех заходит группа людей в белых халатах и кого-то ищут. Им показали на меня. Это заведующая столовой со своими помощниками пришли разбираться. «Вы Рубцов?» «Я». «Как Вы смели такое написать? Мы что, хуже, чем в Америке работаем?» Я говорю, что я в Америке не был, но после сегодняшнего обеда уверен в этом. «Это Вам так не пройдет» - заявила заведующая и удалилась. Через какое-то время меня вызвали в партком. Секретарь парткома Гречкин был пожилой мужчина и, в целом, вполне адекватный. «Ты зачем такое написал?» - спрашивает он. «А Вы были на обеде?» - в свою очередь спрашиваю я. «Да все я знаю про обед и согласен со всеми записями в книге жалоб. Но ты же сюда политику вплел, да еще унизил нас перед американцами» - говорит он. Но разговор был спокойный и даже деликатный. И безо всяких последствий. Но удивила реакция заведующей: более 20 комментариев, в том числе оскорбительных, ее не тронули, а вот сравнение с американцами обидело. Удивляет, что спустя 55 лет в этом отношении ничего не поменялось.

У другого эпизода история получилась несколько даже драматичной для меня. Случайно попал в руки журнал «Молодой коммунист» за 1969 год, №5 или 6. Там шла дискуссия о комсомоле, о молодежи, о формализме, о жизненной позиции. Мне нравились такие материалы и увлекали. Я изложил свои взгляды на бумагу и отправил в редакцию. Прошло уже более месяца, я и забыл об этой статье, как прибежал посыльный от секретаря парткома – «Зовут». Я еще подумал: я же не член партии, может будут предлагать в партию вступить. В парткоме кроме секретаря парткома находится и секретарь комитета комсомола Галя Баллай. Лицо секретаря парткома было напряженным. «Ты что это там написал? Из горкома партии звонят, просят с тобой разобраться». «Ничего я не писал» - еще не понимая о чем речь, отвечаю. «Как не писал! А в журнал «Молодой коммунист» кто писал?» Тут до меня стало доходить, о чем разговор. «Да, туда писал. А в чем проблема?» Тут он со мной провел воспитательную беседу, хотя признался, что материал мой не читал. Оказывается, редакция опубликовала мои рассуждения и сделала комментарий, кстати, весьма положительный. Затем последовал звонок в обком партии (журнал-то был орган ЦК КПСС) с предложением обсудить этот материал среди комсомольцев. Ну и пошло по вертикали вниз: горком КПСС, обком ВЛКСМ, горком ВЛКСМ, и закрутилось. Наметили открытое комсомольское собрание, меня на беседу приглашали сначала первый секретарь горкома комсомола, а затем и обкома. По моей личности фабричный комитет комсомола провел комплексную проверку: какой я в семье, чем занимаюсь после работы, записан ли я в библиотеку. И, конечно, нашли на меня кое – какой компромат, главным из которых было то, что я, как демобилизовался, так нигде не становился на комсомольский учет, а значит – не платил комсомольские взносы.

И вот собрание. Зал заполнили до упора. В президиуме сидели важные персоны и из партийных органов, и из комсомольских. Фабричное руководство попыталось сразу придать собранию форму персонального дела комсомольца Рубцова, но представитель партийных органов это пресек и сказал, что моя статья – это не проступок Рубцова, а обсуждение действительных проблем в комсомоле, вот их и давайте обсуждать. Да и я держался наступательно, а насчет членских взносов объяснил, что так часто менял место работы, что и не успевал встать на учет. После собрания партийно–комсомольский десант мне сказал: «А ты молодец, достойно держался. Плати взносы и активно участвуй в жизни комсомольской организации». Я погасил долги за то время, что работал на фабрике, но, когда уволился, больше никаких отношений с комсомолом иметь не стал. А по этой моей статье, я лично получил несколько писем согласия и поддержки. Но это были не проблемы. Проблемой оставался главный для меня вопрос, сформулированный еще В.В. Маяковским: «Где работать мне тогда, чем заниматься?» Именно попыткой разрешить эту проблему объяснялись мои метания по разным организациям.

Это, образно выражаясь, было похоже на прыжки по кочкам в надежде найти твердую опору. Но опора не находилась. Я пребывал в психологическом пессимизме. Мне стало казаться, что мои поиски не просто иллюзия, а настоящая блажь. Что, каменщик, работая на морозе, всю жизнь мечтал о такой работе? Или дорожные рабочие, или … - примеров не перечесть. Но ведь и не на пустом месте родились строчки: «Не дай Бог тебе познать заботу о прошедшей юности тужить, делать нелюбимую работу, с нелюбимой женщиною жить». Но решение вопроса о любимой работе пришлось перенести на несколько лет вперед. Я женился, занял у родной тетке деньги и купил дом по адресу: ул. Чайковского №74. А для того, чтобы побыстрее рассчитаться с теткой, я пошел работать в лесоцех СМТ-2, где вскоре попал в бригаду, которая работала с плотами и где хорошо зарабатывали. И в тот же год поступил на заочное отделение (историческое) пединститута.

Благовещенская мебельная фабрика. 1971 г.