Учеба

«Нужно прилежно учиться и не бояться,

что ничему не научишься» (Китайская мудрость)

Итак, окончив 8-й класс, я ушел на каникулы. Я был настроен идти в 9-й класс, тем более что предстояло учиться по - новому, сочетая с производственным обучением. Но все пошло по-другому.

Летом к матери пришла директор Благовещенского лесотехнического техникума Грушева Александра Германовна, где до своей смерти в январе 1958 года работал преподавателем спец дисциплин мой отец. Она приехала специально с рекомендацией, чтобы я в этом году поступал в техникум. «Отца в техникуме помнят, очень его уважали. Анатолию будет учиться полегче». Мать, конечно, была только «за». Когда я пришел домой, она стала излагать этот вариант. Я стал категорически не соглашаться. Тогда мать применила (неосознанно, конечно) неотразимый женский аргумент. Она заплакала и сказала: «Мне вас троих не поднять. Зарплата у меня маленькая, я вас не выучу. А тут хорошую специальность получишь, а не просто столяр». Да, нас у матери осталось трое: брат Виктор младше меня на 2 года и сестра Вера, младше Виктора на 2 года. И я, как говорится, скрепя сердцем, согласился с матерью.

Рубцов Анатолий (слева в кепке) с братом Виктором на берегу Бурхановки. 1959 г.

В техникуме предлагалось три специальности: механики, деревообработка и плановики. Я подал документы на деревообработку. Металл я почему-то не любил, а дерево теплее и пахнет приятнее. В августе я сдал экзамены и стал учащимся Благовещенского лесотехнического техникума. По итогам экзаменов у меня было две четверки и пятерка. Причем, пятерка получилась трудовая. Принимал экзамен по литературе один из ветеранов техникума Романов Андрей Федорович. Я его видел на фотографиях у отца. Но вот он-то и задал мне проверку, так проверку. После того как я ответил на вопросы в билете (может не очень уверено), он стал мне задавать дополнительные вопросы и последним был: «Расскажите какое - ни будь стихотворение не из школьной программы». Это хорошо, что я знал много стихов и это меня в тупик не поставило. После этого он мне и поставил пятерку, с чистой совестью.

Рубцов Анатолий во дворе своего дома по ул. Северной. Благовещенск. 1961 г.

Группу свою я увидел только 1 октября. Дело в том, что группа 1 сентября уехала на месяц, на сельхоз работы, а меня освободили по просьбе спорткомитета. Я играл в футбол, и наша команда участвовала в каком-то турнире. Но вот наступило 1 октября. Чуть робея, захожу в аудиторию. Они-то все уже перезнакомились за месяц, все стали своими, а тут я – никому не знакомый. Самое первое впечатление совсем ухудшило мое настроение. Над доской висел красиво написанный лозунг: «Не знаешь – научим! Не можешь – поможем! Не хочешь – уходи!» И я его воспринял наивно – буквально. Я же не хотел здесь учиться, и они будто об этом узнали и вот мне прямым текстом об этом говорят.

Я робко стоял, переступив порог, как меня пригласил к себе соседом по столу такого же возраста паренек. Это был Леша Курило. Надо сказать, что тогда в техникумах был совсем другой возрастной состав. Я живу недалеко от двух колледжей и постоянно вижу эти группы молодежи. Дети, даже не юноши и девушки, а дети. В те времена в техникумах училось много ребят, отслуживших по 3-4 года в армии. В нашей группе было три пацана: я, Леша Курило и Витя Молчанов. Нас старшие товарищи прозвали «гвозди». Остальное мужское население – это средний возраст и уже взрослые люди, многие женаты, а кое – кто и детей имел. Также выглядела и женская половина. Классным руководителем у нас стал Краснов Анатолий Григорьевич. Он по распределению 3 года отработал в п.Серышево и вернулся домой, в Благовещенск. Он преподавал математику и был принят на работу в техникум. Анатолий Григорьевич был весьма креативным человеком и в воспитательных целях чего только не выдумывал. Особенно всем запомнилось его новшество, где и я чуть не стал его жертвой. В аудитории каждый день после занятий мы сами мыли полы по очереди. Краснов ввел новацию: полы моют те, кто в этот день получил двойку. Если никто не получил, то моют дежурные. А занятия в техникуме ничем не отличались от уроков в школе. Те же уроки, те же домашние задания, те же вызовы к доске. Так вот после этой поправки страшно стало получить двойку не потому, что это двойка, а потому, что надо было мыть полы. Двойку-то исправить можно, а вот от полов уже не отвертишься. Я один раз у него на уроке чуть не попался, но выручил звонок.

Рубцов Анатолий (в центре) с друзьями: Курило Лешей (слева) и Молчановым Витей (справа). Благовещенск. 1959 г.

А с оценкой у меня был такой необычный случай на 3 курсе. Уже шли только спец предметы. Вел их Постников Евгений Афанасьевич. И вот чувствую, что меня должны спросить по предмету «Сушка древесины». У Евгения Афанасьевича была манера вести опрос по вертикали сверху вниз по порядку. Порядок немного нарушался то из-за болезни кого, то двойку кому-то надо исправить и ответить вне очереди, но в целом принцип соблюдался. Журнал он не забирал на перемене. И вот я заранее посмотрел на «Сушку древесины» - да, скорее всего, спросит. А я не готов. И тогда я на перемене открыл нужную страницу журнала и поставил себе пятерку. Это усекла Валентина Погорелова (тетя заметно старше меня), подскочила ко мне и говорит: «Поставь и мне оценку». Я посмотрел, что у нее до этого одни тройки и поставил ей тройку. Как она взъерепенилась! «Ты почему себе пятерку поставил, а мне тройку?» Я объясняю, что у меня до этого пятерки стоят, а у нее тройки». Она: «Я все расскажу Евгению Афанасьевичу». Конечно, я струхнул, но она не сказала.

Учился я средне, но я не переживал. Я считал, что работать по этой специальности не буду. Я планировал играть в футбол, а потом стать тренером. Тем более что после техникума меня ждет служба в армии, а это более трех лет, так что главное – получить диплом. За знаниями я особенно не гнался. Хотя порой и чудил. «Сопротивление материалов» - считается очень сложным предметом, но я как-то с ним справлялся. Но вот нам задали курсовую работу. Раздали темы. В этой курсовой надо было очень много считать. Умножать, делить и возводить в степень цифры, где после запятой стояло еще четыре цифры. Все бросились осваивать логарифмическую линейку. А я не стал. Первые два раздела мы сдавали на проверку Кизимовой Раисе Николаевне. Преподаватель она была строгой, но мы все ее уважали. Вот на этих первых разделах пришлось попахать, так как все эти умножения и деления я делал «дедовским способом», в столбик. Первые разделы были одобрены, а дальше я ударился в авантюру. Большая часть курсовой была впереди, и считать в столбик миллионы цифр – это невыносимо. И я стал писать все цифры с потолка, как говорится. Конечно, там получилась сплошная абракадабра, но я, верно, рассчитал, что дальше уже никто ничего пересчитывать не будет. Зачет был получен. Кстати, я и экзамен сдал по этому предмету на четыре.

Рубцов Анатолий (стоит в центре) с Дьяковым Валерой (сидит слева) и Черепановым Витей (сидит справа) на соревнованиях по футболу. г. Свободный. Июнь 1962 г.

Надо сказать, хотя для нас абсолютно ничего не изменилось, изменения произошли принципиальные. После первого курса нам сообщили, что произошло объединение двух техникумов: нашего с горным и учебной базой будет база горного техникума. По сути, лесотехнический техникум влился в горный и все это стало называться политехническим техникумом. При нас и новый большой корпус построили по улице Политехнической, и мы были из тех, кто первыми там стали заниматься.

Наш классный руководитель, Анатолий Григорьевич сам был заводной (хотя внешне был нетороплив и сдержан) и всю группу заводил. Про таких сейчас говорят – креативный. Наша группа становилась лучшей в конкурсах на лучшую художественную самодеятельность все годы учебы. Наши ребята; Г.Сливко, Э.Глотов, В.Смирнов, А.Стрельцов играли на духовых музыкальных инструментах, И.Бычков на барабане, В.Минаев на скрипке. Сам Краснов играл на мандолине и организовал в группе кружок игры на струнных инструментах. Мне тоже вручили домбру и сказали ходить на репетиции. Но мне это не понравилось и я, как-то отвертелся. Наши девушки замечательно пели, особенно Валя Архипова. Наша группа художественной самодеятельности часто выступала в трудовых коллективах и войсковых частях. Я также оказался вовлечен в эти выступления, но в другом качестве. Когда перед первым выездным выступлением приглашенный со стороны руководитель нас всех прослушивал, то меня забраковал. Но тут же встал вопрос: а кто будет стеречь одежду выступающих? Раздеваться часто приходилось, где попало и кто его знает.… А поскольку меня прослушивали последним, то и ткнули в меня. И вот в таком качестве я всегда был с нашими артистами.

До учебы в техникуме я не пил ни водку, ни вино, ни пиво. Но вот на третьем курсе это произошло, да в необычных обстоятельствах. На уроке черчения в специальной аудитории, где на стеллажах лежали разные детали от машин, меня разыграл Иван Бычков. Он был заметно старше меня и такой здоровый парень и вправду, как бык. На перемене он мне говорит: «Спорим, что ты мои часы с трех ударов вот этим колесом не разобьёшь». Я в таких случаях всегда спорю, чтобы узнать секрет. Иван подал мне колесо, а часы положил в угол. Понятно, что для колеса угол – это мертвая зона. Спорили на то, на что всегда спорят мужики – на водку. Я проспорил. Хотя, если честно, я выиграл спор. Когда Иван положил часы в угол, я ударил по полу – часы подпрыгнули. Я еще раз ударил, и часы выпрыгнули из угла. Но Иван говорит, мол, подожди, я не туда часы клал и положил их обратно в угол. Мне бы сказать, что я к ним не прикасался и что есть, то есть, но я не стал спорить со старшим товарищем и согласился, что проиграл.

Теперь надо было деньги собирать на бутылку. Я часто ходил в магазины за продуктами и за счет сдачи набирал нужную сумму. Наступили новогодние каникулы. Иван был из Магдагачей, но домой не поехал, наверное, денег не было. Но мне сообщил, что он будет все каникулы в общаге. Я уже почти набрал денег, осталось чуть-чуть. И вот к нам из Архары приехала сестра матери – тетя Нина. Накануне Рождества, 6 января они что-то возятся на кухне: жар – пар вовсю. Дело к вечеру и мать говорит: «Масло закончилось. Толя, быстренько в «дежурный» за маслом». Я только этого и ждал. Пулей улетел в «дежурный», купил масло и водку. И к Ивану в общагу. Общага пустая, Иван один сидит в комнате. Я говорю: «Иван, вот бутылка, что я проспорил». Он оживился и говорит: «А ты куда это? Нет, порядок такой, что пьют оба спорщика». Мое возражение, что я не пью, он и во внимание не принял. Усадил меня, достал два стакана граненных и разлил водку. Вся бутылка и уместилась в эти два стакана. «Правда, закусить у меня нечем, только курятина. Но ты не куришь». Но кусочек сухарика он для меня нашел. «Ну, давай!» и мы выпили по стакану водки. Я до сих пор сам этому поверить не могу. Проглотив 250 грамм водки, я еще чуть посидел и побежал домой. Общежитие находится на углу улиц Ленина и Политехническая, я жил на ул.Северной, между Пионерской и Красноармейской (50 лет Октября) – это 13 кварталов. Как я дошел, тоже не поддается объяснению. Но я чувствовал, что меня мотает по тротуару от и до. Домой зашел с мороза, а в квартире натоплено, я положил сетку с маслом на стол, зашел в комнату и рухнул, как убитый. И тут как начало меня выворачивать. Мать перепугалась от рвотных звуков и моего положения. Но тут моя тетка говорит: «Поля, да он пьяный». Мать в это отказывалась верить, она же знала, что я не пью эту гадость. Но им пришлось поверить, так как из меня вылилось все, что я выпил.

Конечно, так напиться – это плохо. Но диалектика говорит, что даже в самой плохой ситуации можно (и нужно) найти что-то положительное или полезное. Так произошло и со мной. После этой пьянки мне много лет даже от одного только слово «водка» становилось плохо. И выпивать, и то понемногу, я стал уже взрослым человеком.

На каждом курсе у нас была производственная практика, с каждым годом все продолжительнее. В результате я поработал в ДОКе, мебельном комбинате и на мебельной фабрике. ДОК – это дерево отделочный комбинат, небольшое предприятие на углу улиц Горького и Торговой (Хмельницкого). Выпускали письменные столы с дерматиновым покрытием и что-то еще. Мебельный комбинат и сейчас на том же месте по ул. Калинина, но уже сильно усеченный. Ну и мебельная фабрика…Крепкое и успешное было предприятие, разнообразная продукция была настолько востребована, что на нее в мебельном магазине была запись на несколько месяцев. На фабрике я проработал год, так как это была заключительная годовая практика. Я работал в бригаде сборочного цеха, где бригадиром был Ткаченко. Я навешивал дверки на платяные шкафы и был в бригаде на хорошем счету.

Цветовая Анна (в замужестве Рубцова) на производственной практике. 1961 г.

После этой практики и каникул мы сели на свои последние занятия, которые были скорее подготовкой к написанию диплома. А в ноябре сели писать дипломные работы. Дипломная работа – это чертеж по теме, описание этой темы и отдельно то же самое по конструктивному узлу. Конструктивный узел – это изюминка, то есть, твое открытие в этой теме. Обстановка в аудитории была уже свободная, с разговорами на любые темы. Тема у меня была про сушильную камеру, а конструктивный узел – замок на дверях этой камеры. Такой замок был уже хорошо описан, но на Благовещенской мебельной фабрике он еще не применялся. В целом этот период прошел без особого напряжения, тем более были у каждого консультанты и референты. Заканчивался 1963 год, и заканчивалось мое обучение. Защищали мы свои дипломы в конце декабря. Защитили все.

И вот распределение. Были вывешены списки предприятий, которые мы могли выбирать. Привлекательного там и не было. Самым – самым был Магадан. Заходили по очереди, согласно набранным балам по итогам учебы. Я был в середине списка. Когда зашел, ко мне сразу бросился маленький мужичок – (он к каждому выскакивал): «В Берею поедешь? Не пожалеешь!». Я моментально согласился и мужичок меня даже обнял. Я-то и не понял сразу, куда он меня звал. Мне послышалось Берея, а он звал в Берею – это какой-то полустанок в Шимановском районе. Но мне было все равно, ехать я никуда не собирался. В июне армия, а до армии мне предложили поиграть в футбол за команду завода «Амурский металлист». Поэтому мне было немножко неудобно за мужичка из Береи, которому, по его словам, сказали не возвращаться без молодого специалиста. Нам сказали, когда и где получить подъемные, но я, конечно, делать этого не стал.

Финал этой истории получился такой. Мне сказал тренер Геннадий Иннокентьевич Плотников, что надо идти на завод, устраиваться на работу, а в начале февраля начинаем подготовку к сезону и будем освобождены от работы. Но я пока не спешил, осмысливал окончание важного этапа в жизни: ходил в кино и в читальный зал областной библиотеки. Она тогда располагалась в небольшом двухэтажном доме на углу ул. Ленина и пер. Интернациональный (Святителя Иннокентия). И вот я получаю письмо, в котором меня приглашают в кабинет такой-то в здании, где сейчас музей. Прихожу. За столом пожилой крупный мужчина с недобрым выражением лица. И сразу на меня обрушился с обвинениями и угрозами, что я подъемные получил и не поехал по направлению. Я робко отвечаю, что подъемные не получал, а поехать не могу, так как мать болеет, а я старший в семье. И тут он вывел меня из себя словами, что ему плевать, болеет у меня мать или нет, а я должен ехать в Берею. Робость мою как рукой сняло, и я ему на повышенных тонах заявил: «А мне плевать на твою Берею и всех вас. Никуда я не поеду!» Я развернулся на выход, и он мне вслед прорычал: «Тебе летом идти в армию, но попомни, ты попадешь служить на последнюю сопку за Магаданом!» Я ему ответил, но уже в полголоса: «Я и там отслужу, а вернусь, тебя уже не будет». После этого я все рассказал тренеру, он был в городе человек авторитетный и меня успокоил. И в самом деле, этот разговор на мне никак не сказался.

Но во время подготовки к диплому, в моей жизни произошло еще одно важное событие. Наверное, была какая-то установка, но нас собрали человек шесть и как-то поспешно, без комсомольского собрания повели на бюро горкома ВЛКСМ и там нас приняли в комсомол. Перед самым уже распределением. Ну а первое мое комсомольское собрание состоялось уже в армии, и я его благополучно сорвал. Но это уже другая история.

С Красновым Анатолием Григорьевичем мы поддерживали отношения до его смерти. Он впоследствии стал директором техникума, председателем Совета директоров средних специальных учебных заведений. Мне с ним приходилось сотрудничать, когда я был заместителем Главы администрации области. Умер он в августе 2003 года в возрасте 69 лет.

Витя Молчанов, как и я призванный в армию в 1964 году, был направлен в СКА (Хабаровск), так как он был гимнаст достаточно высокого уровня. Он окончил институт физкультуры армейского факультета и посвятил свою жизнь армейскому спорту, проживая на юге страны. В сентябре 1999 года, будучи в отставке, он приехал в Благовещенск в гости к родственникам и мы втроем (еще Курило) пообщались и поностальгировали. А года через полтора сообщили, что он умер.

Леша Курило, максимально реализовал то, чему учился в техникуме. После армии, он поработал на севере, а вернувшись в Благовещенск, немного поработал мастером на мебельном комбинате, а затем до самой смерти – на мебельной фабрике то ли начальником производства, то ли заместителем директора. Редко, но были друг у друга в гостях. Умер в 20 году.

Несколько раз встречался с некоторыми одногруппниками, но большинство я так ни разу и не встретил.

После окончания техникума в графе «образование» стал писать: средне – техническое.